Полтысячи магнитов в одном объекте: разгадываем технические загадки челябинского Кулибина

Всё движется, сверкает, играет смыслами и заряжает энергией. На редких выставках кинетических объектов цокают языками технари, делают селфи школьники и подолгу зависают даже те, кто всегда был далек от математики и физики. Недавно в нашем городе представили арт-проект «Энергия искусства», где демонстрировались такие уникальные экспонаты. О творчестве и технике мы поговорили с автором шедевров кинетического искусства Николаем Панафидиным из Челябинска.

Дома его комната заставлена всевозможными станочками, на столе — провода, шурупы, гайки, винтики, трубки, шестерёнки, отвёртки и напильники. Представляю, как чешутся руки у родных навести здесь порядок или, в крайнем случае, вывезти весь этот хлам куда-нибудь в гараж. Но, увидев готовые творения челябинского инженера-механика Николая Панафидина, все поражаются присущему им сплаву науки и творчества, техники и креатива, энергии и искусства.

Сам же Николай Николаевич немногословен, сосредоточен и лишь скромно улыбается.

— Искусство я всегда воспринимал как благодарный зритель, — признаётся Панафидин. — Вся моя жизнь связана с техникой. 17 лет проработал инженером-механиком в Уральском научно-исследовательском трубном институте. В 90-е годы, с приходом капитализма, всем стало не до теоретических изысканий. От науки в НИИ почти ничего не осталось, помещения сдали в аренду.

В своё время Николай Панафидин изготовил экспериментальный образец аортокоронарного клапана для диссертации кардиолога областной больницы и шестиструнную гитару из стеклографита. Последние годы он работает инженером-конструктором на кондитерской фабрике. Разрабатывает и совершенствует различное оборудование, например, придумал станок для наклейки этикеток.

Несколько лет назад наш земляк увлёкся кинетическими объектами — начал создавать движущиеся объекты из подручных материалов. Причём речь идёт не только о физическом перемещении механических устройств, но и об их трансформации с помощью света и движения. Искусствоведы считают Панафидина представителем редкого направления в современном искусстве — кинетизма. А сам он говорит, что любит работать с магнитами и светом — от них исходит неповторимая магия.

— Николай Николаевич, помните свой первый объект?

— Трудно сказать. Хотя, постойте, наверное, это и был один из первых (показывает на экспонат из семи лампочек). Это «Световой инерциоид»: свет здесь передаётся по принципу «маятника Ньютона». Более-менее серьёзно кинетическими объектами стал заниматься в 2014 году. Мы тогда сотрудничали с известным театральным художником Виктором Плотниковым (создатель магического театра «Белый козёл», автор сценографии спектакля Snow Show Славы Полунина. — Прим. автора). Кстати, первая совместная выставка как раз была с Плотниковым — в этом же году. Работал с ним больше десяти лет. Сейчас художник немного отошёл от оформления спектаклей.

— А сколько всего авторских работ вы создали за это время?

— Сейчас у меня осталось 17 работ. А вообще изготовил десятка три, не меньше. Что-то делал совместно с другими коллективами. Например, четыре-пять «мобилей» для театра современного танца Ольги Пона — они используются в спектаклях. В Германии после выставки остались четыре работы.

— Что всё-таки стало главным импульсом для творчества? Что подтолкнуло вас в один прекрасный момент из механика превратиться в художника?

— На самом деле все эти объекты у меня в голове и раньше были, — улыбается Николай Панафидин. — Идей, мыслей, образов — масса. И я вроде бы что-то уже делал, какие-то отдельные операции, когда с кем-то сотрудничал, исполнял чей-то заказ. Но всё это было не моё, не то, что хотел сам. Наверно, пришло время дать свободу своим идеям, сделать это для себя.

Экспонаты Николая Панафидина разборные, их можно развинтить, сложить и спрятать в чемодан. По его словам, на сборку каждого уходит два часа. Хранить всё это богатство инженерной мысли приходится в обычной квартире. Поэтому уже при создании очередной работы Николай Панафидин продумывает, как с технологической точки зрения удобнее будет её собирать и разбирать.

— Я видела, с каким любопытством школьники на выставке обступали практически каждый объект. Уверена, что один такой визит равен десяти урокам.

— В школе учат ньютоновский маятник, а здесь всё запоминается на уровне подсознания. Все объекты основаны на классических законах физики. Вот, например, «Платонова сфера» набрана из геометрических фигур. В шаре использовано более ста магнитов. Они друг с другом взаимодействуют, и получается «живая» модель. Кто говорит, что похоже на вирусы, кто — на строение атомов электронов или даже на ёжика. В общем, самые разные ассоциации и фантазии возникают.

— Недавно к Дню космонавтики вы сделали самый масштабный кинетический объект — загадочный «Додекаэдр». Какое отношение он имеет к космосу?

— Древнегреческий философ Платон называл его символом космоса и образца для Вселенной. Додекаэдр — это многогранник из 12 правильных пятиугольников, в центре которого светит лампа Эдисона. Сам многогранник состоит из полтысячи додекаэдров. В общем, это сумасшедшая работа, достаточно трудная в исполнении.

— Говорят, на выставке в Германии многие посетители специально шли на «Зазеркалье» — полюбоваться бабочкой, которая машет крыльями. Действительно, вроде бы простое, но неизменно завораживающее зрелище. Как вам приходят в голову такие идеи?

— Жизнь-то в наше время непростая, мир сходит с ума. Хочется какой-то сказки, хочется найти отдушину и предложить её зрителям.

— Многие взрослые товарищи, с печатью технического образования на лице, зачастую теряются в догадках, как у вас тут всё крутится-загорается.

— Да, даже технически подкованные зрители зачастую не могут разгадать кинетические загадки и курьёзы. Я на это и рассчитывал, — улыбается Николай Панафидин. — Необязательно в каждой работе загадка, может быть просто необычность. Взять работу «Бесконечность». Конструкция на вид простая, но непонятно, за счёт чего вращается и как создаётся иллюзия бесконечности. На самом деле там шаговый двигатель внутри и привод. Часто сравнивают с ДНК или кольцом Мебиуса (одна из наиболее известных в математике поверхностей — односторонняя поверхность с кажущейся двуслойностью. — Прим. автора). Позже мне сказали: «Бесконечность» перекликается с кинетической скульптурой известного американского художника Энтони Хоу. Но когда я её делал, работы американца в глаза не видел.

— Николай Николаевич, вас часто просят объяснить: а что всё это значит?

— Бывает, но я не люблю давать каких-то определений, уточнять, что хотел сказать. Как художники говорят: надо не рассказывать про работы, а смотреть на них. Я делаю то, что мне интересно. Об остальном пусть думают зрители.

— Из чего делаются кинетические объекты?

— Металл, дерево, стекло. На чертежи время не трачу, только очень грубые эскизы — набрасываю буквально за несколько секунд. Ну, это привычка у меня такая — с молодости в голове всё держать. Что-то сам вытачиваю, что-то подбираю из подручных материалов для экономии времени. Например, с Нового года шарики остались от гирлянды. (Смеётся.) А это бамбуковые палочки для еды, детали от картриджей, подставка от люстры, деталь от гардины — как в песенке «Я тебя слепила из того, что было».

— Как семья относится к тому, что вы делаете?

— Привыкли, не обращают особого внимания. Дети у меня тоже технари. Старший танки разрабатывает, младший музыкальные инструменты делает. У каждого из нас своя напряжённая жизнь Есть, конечно, моменты раздражения — мол, мало времени посвящаю домашним делам. Но у меня сейчас очень много планов — несколько десятков объектов на очереди.

— Насколько для вас актуально понятие свободы?

— Свобода — это форма жизни. Знаете, когда маятник колеблется, в физике характеристики его движения называются степенями свободы. У меня есть работа, где друг на друга нанизаны три маятника. Поэтому у неё такое «физическое» название — «Три степени свободы». Звучит интересно. С одной стороны, это точный термин, с другой — каждый своё понимание вкладывает.

— Лично вы свободны в жизни и творчестве?

— Это философское понятие. Для меня свобода имеет значение, и даже очень большое, хотя и тяжело даётся. Ещё в Древнем Риме говорили: не каждый раб захочет быть свободным. На самом деле свобода — это ответственность. Многие этого не понимают. Мне свобода дороже, чем несвобода.