Иногда они не возвращаются

Вчера, 7 июня, свои дни рождения отметили губернатор области Петр Сумин и глава Челябинска с 1991 по 2005 годы Вячеслав Тарасов. По советским меркам оба они пребывают в том возрасте, когда карьера номенклатурных работников подходит к своей высшей фазе. Но вот в постсоветской России многое переменилось. Тарасов потерял кресло градоначальника в 58 лет, а Сумин и сегодня в свои 63 года выглядит настоящим патриархом региональной и российской политики, дорабатывая отмеренный ему президентом срок до марта 2010 года. Правда, Тарасов попытался было вернуться на круги своя, но... Наверное, со временем выборы 1 марта 2009 года политические аналитики и историки назовут знаковыми. Наверное, это был один из последних примеров в новейшей истории России, когда случилась и провалилась попытка возвращения политика и функционера еще той, советской, номенклатурной школы. Какая она была и почему оказалась неудачной – рассуждает публицист Юрий Шевелев.

Первые впечатления

Известие о выдвижении Вячеслава Тарасова на выборы главы города крайне удивило. Казалось очевидным, что за четыре года вне городского контекста он растерял все ресурсы: финансовые, информационные, электоральные, личностные. И вдруг заявляет о себе всего за пять недель до выборов! Знатоки пытались утверждать, что Тарасов не мог спонтанно принять столь серьезное решение, и за этим кроются веские основания. Некоторые стали сочинять оправдания в виде тайных договоренностей с екатеринбургскими и московскими столоначальниками о том, что действующего челябинского мэра Михаила Юревича непременно должны снять с предвыборной дистанции, поскольку соперничать с ним в открытой борьбе нереально – нет ни адекватных ресурсов, ни конкретного заказа из центра. Вероятность досрочного устранения Юревича подкреплялась просачивающейся в СМИ информацией, что следственные органы ведут нешуточные проверки городской администрации по строительным проектам и выделению земельных участков, что бывший вице-мэр Челябинска Жан Мезенцев дает признательные показания в СИЗО Екатеринбурга, что сам Юревич в середине января попал в больницу...

Наблюдатели и политтехнологи на все лады пытались объяснить абсолютно неожиданный ход Тарасова. Муссировалось и то, что у Юревича надорвалась связь со столичными доброжелателями, что предельно обострились отношения с вице-губернатором Андреем Косиловым, что на официальном открытии Ледового дворца 17 января челябинский мэр был крайне взвинчен, а на следующий день губернатор Петр Сумин принял Тарасова и имел с ним продолжительную беседу. Якобы Косилов уговорил Сумина столкнуть лбами Тарасова и Юревича. Подобная возня выглядела прискорбной именно потому, что такой опытный муж, как Тарасов, позволил собою манипулировать.

С новой силой заговорили об обострении хронического конфликта между высокопоставленными чиновниками, когда 24 января на РЕН-ТВ в программе Марианны Максимовской «Неделя» вышел телесюжет, больно цепляющий Косилова. Причем главным обличителем его тайных деяний выступил популярный в народе шоумен от политики Владимир Филичкин, якобы замеченный в связях с Юревичем. Внешне все выглядело так, что под политическим ковром сцепились городские и областные «бульдоги», и последние вспомнили про старого, но еще крепенького бойца – прежнего мэра, которого некогда обидел действующий глава города. Но вскоре прозвучала мысль, что аудиенцию у губернатора запросил сам Тарасов, что его решение пойти на выборы возникло еще в декабре, и он таки решил обратиться к Сумину за сочувствием и административным ресурсом. Такая диспозиция выглядела для Тарасова еще более слабой, чем ежели бы его кто-то подтолкнул из центра. Получалось так, что все решилось здесь, в Челябинске, и в достаточно узком кругу.

Даже обывателям было очевидно, что невозможно в столь сжатое время аккумулировать ресурсы для проведения победной кампании. Потому и крепло ощущение, что Тарасову твердо пообещали убрать с дороги главного оппонента, ибо никакие манипуляции уже не могли ослабить доминирующую позицию Юревича или кардинально повлиять на электорат. А тем временем городская команда действовала предельно рационально. Агитационная кампания выглядела настолько малобюджетной, что напрашивался вывод: им это и не нужно. В городе относительно спокойно, какие-то сложности можно списать на глобальный кризис, московские чиновники прикормлены, Юревич – член генсовета партии власти, «все схвачено, за все заплачено». Ну, может, надобно чуть поддержать председателей избирательных комиссий непосредственно на участках... их всего-то сотни четыре...

Понятно, что в нынешней России все решают деньги – выигрывает тот, у кого карман больше. И в этом смысле у Юревича явное преимущество. Если верить прессе, на посту мэра он в короткий срок как минимум удвоил свой капитал. Впрочем, исходя из возможного протестного голосования, мизерный шанс на победу у Тарасова оставался. Однако чуда не случилось, выборы состоялись, и в итоге Юревич набрал 58% голосов, а Тарасов – 27%. Двукратный перевес удивил. Опять масса толкований: манипуляции при голосовании, ангажированность участковых комиссий, «рука Москвы», «современные технологии», о чем говорила та же Максимовская, освещая выборы в Волгограде...

Особо продвинутые знатоки утверждали, что наши выборы – это абсолютная профанация, поскольку итоговый расклад в руках тех, кто контролирует головной компьютер. Оформили заказ на двукратное преимущество, оплатили – получайте! Остальное неважно, в том числе и то, что широко расползлись слухи о моральных изъянах в облике местного градоначальника. А у кого их нет? Главное – довольны столичные иерархи: мэр адекватен их запросам... Что же касается брожений и мнений о поведении Юревича – это не критическая информация, она не снижает его авторитет, скорее, от противного действует в его поддержку. У нас, если мужчина-политик имеет любовниц, это хорошо: «Смотри, какой настоящий мужик!» А еще бытует купеческая традиция: если купец гуляет один, второй, третий день: «Ух, какая широкая натура!» Таковы исторические особенности восприятия населением власти, это устойчивые, ментальные черты.

Почему проиграл Тарасов?

Известно, что индивидуальное сознание существенно отличается от массового. Даже изысканные интеллектуалы и самые бойкие сочинители не могут объективно представить настроение и намерения толпы, не обращаясь к научным методам изучения общественного сознания. В конкретном случае социологические опросы постоянно свидетельствовали об очевидном преимуществе Юревича над всеми конкурентами. Несмотря на отдельные эксцессы, он выглядел очень уверенным. Впрочем, этого нельзя было сказать про его команду, которая сильно нервничала – вероятно, за свои места. Если бы шеф проиграл, то он отлучил бы соратников не только от городского бюджета, но и от своего бизнеса, с которого все кормятся.

Характерны результаты социологических исследований, проведенных на старте кампании. На вопрос: «Нужно ли избрать нового главу города или оставить на следующий срок действующего мэра?» – лишь треть опрошенных высказалась за смену власти. А значит, Юревич мог проиграть только по техническим или юридическим причинам, если бы по ходу кампании ему вчинили судебные иски и сняли с дистанции. Но тогда не факт, что Тарасов получил бы голоса, которые в итоге набрал Юревич. Могла бы заметно снизиться явка, неопределенным образом расползлись бы голоса, возросло бы число испорченных бюллетеней, мог выскочить случайный человек. Скажем, Ирина Плещева, набрала бы 10-15% голосов только потому, что она эффектная блондинка с роскошным бюстом.

Наверное, то же самое бы случилось, если б сняли Тарасова: уменьшилась явка, увеличился протестный электорат, а Юревич не набрал бы столько голосов. За неделю до выборов социологи ЧИ УрАГС опубликовали прогноз: Юревич – 57,9%; Тарасов – 33,4% и довольно точно представили вышеупомянутые итоги. И все-таки Тарасов добился очень хорошего результата – собрал практически весь протестный электорат, но оказалось, что его относительно немного. Кстати, Тарасов набрал заметный ход после неудавшейся попытки его снять и получил дополнительные электоральные ресурсы. Победив юридически, он и политически выиграл. Его пытались обидеть, а обиженных на Руси любят и за обиженных голосуют: процентов пять-семь экс-мэр себе прибавил.

Надо подчеркнуть, что на этих выборах мало работал партийный ресурс. Региональные отделения с грехом пополам составили списки кандидатов в депутаты гордумы, выпихнули их и все – дальше, ребята, сами пыхтите на свой успех и на дело партии. У единороссов все выглядело именно так. «Эсеры» еще пытались как-то использовать свой бренд по ходу агитации, но из-за разногласий между лидерами оппозиции Евгением Рогозой и Артуром Никитиным на предварительном этапе у них не сложилась внятная пропагандистская стратегия. Придумали какую-то странную затею – «Народный депутат», далеко отойдя от партийного бренда и потеряв какой-никакой политический ресурс.

В целом партии ясно показали свою неготовность к муниципальным выборам: не выстроены структуры, не отлажены технологии, да и вообще не было замечено никакого желания реально работать на местах. Вертикальное построение партий в принципе не позволяет в короткий срок отработать избирательную кампанию в провинции и оперативно активизировать все возможные ресурсы по команде из центра. Центральные и местные партийные органы решают разные задачи. Первым важно укоренение влияния в федеральных государственных структурах, а местные органы им нужны лишь для демонстрации своей значимости в территориях, но не для реальной работы.

Другая особенность: выборы главы города четко сочетались с выборами депутатов гордумы. Принципиальное отличие от выборов 2005 года в том, что сейчас в гордуму шли команды. Юревич продвигал свою группу кандидатов, причем состоявшую не только из единороссов. Им решалась задача – сформировать думу не случайным образом, а сразу взять ее под контроль, чтобы не тратиться на докупку сторонников. Рогоза и Никитин тоже ориентировали своих кандидатов на партию эсеров и на поддержку Тарасова, но им не хватило времени и сил результативно отработать свою линию. Таким образом, борьба шла не только за пост главы города, но и за его обеспечение депутатскими мандатами.

Еще одна характерная черта кампании – отсутствие политического диалога между участниками. Каждый был монологичен, а обладатель больших ресурсов оказался громче и результативнее. Остальные прозвучали невнятно. Удивила пассивность Петра Свечникова, хотя активность могла ему повредить: зачем депутату Госдумы менять нагретое место на хозяйственную должность в условиях кризиса? А еще большая часть кандидатов на пост главы города и в гордуму была малоизвестна. И не успели они донести свои идеи и намерения до горожан из-за быстротечности кампании. Надо удлинять сроки агитации, короткие сроки выгоднее фавориту.

На эти грабли наступила и команда Тарасова. Заявив хотя бы в декабре о своей готовности к борьбе, оппозиция могла бы полнее освоиться в медиапространстве и вообще аккумулировать потенциал, как-то разогнаться. Вообще уход Тарасова из жизни города после поражения в 2005 году – ошибка. Имея уникальный опыт и находясь в добром здравии, он напрочь выключился из процесса. Конечно, всякий вправе погрузиться в частную жизнь, которая может быть глубокой и насыщенной, но тогда зачем возвращаться в политику, да еще марионеткой? Тарасов сам признался, что это решение далось ему мучительно больно. Тут или сильно надавили снаружи, или раздуло изнутри: «подсаженные» на власть не могут без риска, без потрясений, их организм требует адреналина. Они неспособны смириться со вторыми ролями, тем более раствориться в массовке. Из них лишь единицы находят себя в частной жизни.

Но если Тарасов серьезно нацелился вернуться в привычную среду, должна была прозвучать внятная программа, способная привлечь не только протестный электорат, но и заметную часть населения, желающую качественных перемен. Однако избиратель чутко уловил мотивацию сторонников Тарасова – «разобраться» с бизнес-командой Юревича. Конкретные эффективные меры по улучшению жизни челябинцев не прозвучали. А ведь при Юревиче динамика развития города была позитивной: повысились доходы, решилась часть городских проблем, улучшились дороги, вырос объем жилищного строительства.

И еще одно важное обстоятельство: у нас, как и вообще в России, властвующая элита консолидирована, а горожане разобщены. У них не возникает эффекта гражданской самостоятельности и осознанного выбора. Несмотря на улучшение жизни, если судить по европейским критериям, 60-65% челябинцев – это бедные люди. Но они разные. Есть часть пенсионеров, жизнь которых никогда не улучшится, они в отчаянии и всегда будут голосовать против действующей власти. Другие бедные живут за счет участия властных структур и поддерживают власть, ожидая от нее преференций. К тому же у нас сформировался жизнеспособный обеспеченный слой в 20-25% городского населения. И он будет голосовать за действующую власть, которая разрешила им так хорошо жить, дала добро на успех. Не сами они стали успешными, а сработала связка власти и собственности.

Наша избирательная система четко настроена на поддержку представителей действующей власти. Поэтому странно выглядит заявление Тарасова после выборов, что он столкнулся с машиной, действия которой нельзя преодолеть. Ведь в 2005 году такая же машина была в его руках, но он не смог с ней справиться и обеспечить себе победу. Характерно, что накануне декабрьских выборов 2000 года, когда Тарасову предложили сформировать предвыборный штаб, он искренне возмутился: «Мы что в войну играем, какие могут быть штабы? Наши дела говорят за себя...»

Тарасов никогда всерьез не относился к созданию собственных или лояльных ему информационных ресурсов, к привлечению квалифицированных политтехнологов, юристов, журналистов. Поэтому и обжегся в 2005 году, включая декабрьские выборы в ЗСО и довыборы в Госдуму, когда были допущены элементарные ошибки при подаче документов. Такова советская школа управленцев с номенклатурным сознанием: если ты в обойме, то якобы гарантировано защищен. Возможно, поэтому кампанию 2009 года Тарасов вел под знаком депрессивности. На встречах с ним люди чувствовали обиду: «А чего вы меня не поддерживаете? Я такой хороший, я столько для вас сделал». Да, он сделал много, он долго руководил городом, он его сохранил для будущей жизни, он во многом преуспел...

Но Юревич сделал качественно другое – перевел город в другой режим существования, из советской традиции в технологичное бизнес-управление. Пока это проявляется фрагментами, но если тенденция утвердится, то он подготовит город к конкуренции за выживание. При Тарасове бытовала такая система, что после договоренности с мэром приходилось буквально вытанцовывать каждую визу мелкого клерка. Зато теперь после «отмашки» Юревича весь аппарат работает автоматически. Раньше каждое структурное подразделение администрации преследовало свои личные интересы, и Тарасов не мог «прибить» чиновников, чтобы они четко реагировали на его установки.

Люди не дураки, они видят, кто и с чем идет. Когда на одной чаше весов им предлагают отыгрыш, а на другой они видят реально действующую власть, которая чувствует себя сильной, люди ее и выберут. А отыгрышу будут подыгрывать только потерявшие свои ресурсы и не видящие другого способа их восстановить – социальные аутсайдеры. Люди чувствовали, что Тарасов шел отыгрываться. Если бы он хотел работать, созидать, он бы все эти годы был в тонусе, он бы критиковал, выступал. Он публичный, известный человек и мог бы быть проводником важных идей и проектов, настоящим ньюсмейкером. И тут вдруг у него возникли замечания по «Киномаксу», по «Родничку», правда, без комментариев. А почему без комментариев, если действующая власть без тормозов делает все, что ей заблагорассудится?.

Тарасов проиграл и потому, что его опорные фигуры – Никитин и Рогоза, яркие бизнесмены и содержательные личности, оказались политически несостоятельными, напрочь лишенными органичной тяги к власти. Они влезли в политику вынужденно, поскольку большой бизнес в России невозможен без чуткого прикрытия. Их нутру претило возить деньги московским политиканам. Предприниматели привыкли вкладываться в дело, в землю, в фундамент, в стены и чувствовать деньги овеществленными, но не топить ассигнациями политический процесс. А политика – это ведь эдакая виртуальная среда, в которой «парят» некие особи, испытывающие восторг, когда им удается, например,

всучить махровому коррупционеру чемоданчик с баксами и дорогой подарок. Это ж надо суметь донести и чтобы взяли, надо быть изворотливым, отчаянным... Впрочем, московские мздоимцы при решении подобных вопросов ведут себя на редкость нагло и эгоистично. Они обещают поддержку и берут деньги от всех, кто предложит. И кто бы не победил, им хорошо при любых раскладах. Берут от всех, а победившему убедительно объяснят, что именно они обеспечили ему успех.

Москва бдит: чего стоит упомянутый телесюжет на федеральном канале! Такого мастерского «наезда» на областную власть трудно припомнить. Горькая пилюля! Или публикация в «Известиях» от 12 марта, где Петр Иванович представлен губернатором-двоечником. То же прозвучало и в «Коммерсанте». Это наш земляк, директор Международного института политической экспертизы Женя Минченко устроил чистилище российским губернаторам с помощью каких-то политических экспертов. А обыватели в условиях недостатка информации думают, что Сумина хотят отправить в отставку...

У обывателя одни иллюзии, у профессионала, пытающегося с помощью понятий препарировать историю, адекватно оценивать настоящее и прогнозировать будущее, – другие. На сей счет грациозно высказался великий мастер изящной словесности Виктор Степанович Черномырдин: «Прогнозы – дело сложное, особенно когда речь идет о будущем!» Но можно твердо предположить: впереди нас ждут большие перемены. Пресловутый глобальный кризис подтолкнет российское общество либо к большему политическому плюрализму, либо к казарме. Впрочем, и то и другое мы уже переживали.