Станислав Юшкин, директор региональных проектов благотворительного фонда «Русфонд»: «Мы пока единственный фонд в стране, который гарантирует сбор средств на лечение ребенка»

Сегодня «Русфонд», созданный 18 лет назад при газете «КоммерсантЪ», является одним из самых крупных и самых известных российских благотворительных фондов, оказывающих помощь тяжело больным детям. Многие знают о совместном проекте «Русфонда» и Первого канала «Добро 5541», в котором принимают участие более 12 миллионов человек. Этой весной фонд открыл свое представительство в Челябинске. А наш сайт стал одним из медиапартнеров «Русфонда». Почему столичный фонд принял решение идти в регионы, как завоевывалось доверие благотворителей, с какими проблемами обращаются в «Русфонд» россияне? Об этом и многом другом мы говорили с директором региональных проектов «Русфонда» Станиславом Юшкиным.

– Мы стали 16-м регионом, где «Русфонд» открыл свое представительство. С чем связан ваш выход в регионы?

– С областной детской больницей, с кардиоцентром. Мы заинтересованы, чтобы в числе наших партнеров было больше региональных клиник. «Русфонд» подключается к решению проблемы, когда государственных средств на лечение ребенка с тем или иным диагнозом не хватает, или когда лечение не предусмотрено за счет средств государства. Мы обращаемся к благотворителям, находим нужные деньги, и они остаются в регионе, благодаря чему и региональные клиники развиваются.

– Все начиналось с инициативы газеты «КоммерсантЪ», но сегодня вы вполне самостоятельный всероссийский фонд?

– Да, и это была долгая работа. Фонд появился в 1996 году и сначала занимался всем, был даже не фондом, а отделом писем газеты «КоммерсантЪ». Хотя мы привыкли к тому, что отделы писем были в старых советских газетах, а в новых капиталистических их уже не было. Но поскольку в те годы в стране был кризис, наши читатели писали в «Ъ» о самых различных проблемах. Они считали, что газета капиталистическая, читают ее люди богатые, и они помогут. Инвалиды просили купить им домашние станки для работы, компьютер, кто-то просил денег на лечение, из Ставрополья даже как-то пришла просьба – купить стадо коров... Мы публиковали эти письма в газете, и читатели давали деньги.

– То есть спонсировали нуждающихся через газету?

– Да, время было лихое, деньги иногда привозили прямо в редакцию. И мы потом отчитывались перед донорами, как эти деньги были потрачены. С развитием капитализма проблемы со стадами коров и станками ушли, постепенно, опытным путем мы выяснили, что наши читатели хотят помогать детям. В конечном итоге было решено создать фонд помощи больным детям. Мы стали собирать деньги только на лечение детей и только под счет оплаты такого лечения от клиники или под счет от аптеки.

– Как принимается решение о помощи тем, кто обратился в фонд?

– Выбор изначально был связан с принципом: на лечение каких заболеваний можно собрать деньги? Дело в том, что благотворители неохотно дают деньги на лечение хронических заболеваний. Но мы научились собирать деньги и на некоторые хронические болезни, например, ДЦП. В общей сложности «Русфонд» работает с 67 диагнозами, но основные – это врожденные пороки сердца, сколиоз, онкозаболевания, косолапость, ДЦП, эпилепсия, несовершенный остеогенез, диабет первого типа – мы собираем деньги на покупку инсулиновых помп и расходных материалов к ним. Есть диагнозы, которые собирают больше, чем нужно для оплаты счета. Излишки, если нет возражения доноров, переходят другому ребенку, для которого собрано недостаточно средств. Наш фонд пока единственный в стране, который гарантирует сбор средств на лечение ребенка. Если ребенок попал в публикацию в «Коммерсанте», на Первом канале или других СМИ, ставших партнерами фонда, а их сейчас более 60, то мы гарантируем, что за месяц соберем деньги, необходимые для лечения.

– Почему на сбор средств отводите месяц?

– Сроки возникли также из опыта работы. Дело в том, что публикация о детях, нуждающихся в помощи, в «Коммерсанте» выходила раз в месяц. Как известно, новость не может быть повторена дважды, поэтому через месяц мы делали публикацию в пользу другого ребенка. То есть за месяц должны были полностью собрать средства для первого. Это и стало отправной точкой, за месяц нужно собрать деньги и отчитаться, так как читатели хотят убедиться в том, что их деньги пошли на лечение ребенка.

– Часто можно слышать о том, что благотворители меньше доверяют фондам, охотнее дают деньги родителям. Сложно ли вам было завоевать доверие?

– Доверие зарабатывается годами и честной работой. Главную роль здесь играет, конечно же, отчетность. Если фонды отчитываются, и эти отчеты есть на сайте фондов, на сайте министерства юстиции, куда должна поступать отчетность, то у доноров появляется доверие. Сегодня мы не даем деньги родителям, средства перечисляются клинике, которая лечит ребенка. Сначала давали, но столкнулись с тем, что родители тратили деньги не по назначению. Не все могут преодолеть искушение, получив какую-то крупную сумму. И мы прекратили такую практику. Фонд оплачивает счет за лечение, который выставляет клиника. Здесь идет банковская отчетность, все прозрачно. Плюс по каждому ребенку мы отчитываемся и на сайте фонда, и в партнерских СМИ, в том числе и на телевидении. Люди видят, как работают их деньги.

– Количество сборов растет?

– В последние годы благотворительность в нашей стране стала популярной и даже модной. У нас количество собираемых средств ежегодно увеличивается на 25-30%. Как будет в 2015 году, пока непонятно, но показатели за январь-март не хуже, чем в 2014-м.

– Какая часть населения особенно активна в сфере благотворительности?

– Согласно мировой статистике, люди начинают жертвовать деньги на благотворительность после 35 лет. Но на своем примере мы видим, что это не так. У нас в числе благотворителей есть студенты и даже школьники. То есть возраст благотворителей меняется. Я бы даже сказал, что благотворительность в России стала модной. Молодые люди не только становятся волонтерами, но и жертвуют деньги.

– Но сегодня в нашей стране вновь экономический кризис.

– «Русфонд» к нему готовился и минимизировал проблемы. Последствия кризиса нам удается компенсировать за счет большого количества доноров. Мы не зависим от крупных жертвователей, которые сейчас уменьшили свои расходы на благотворительность.

Кстати, точнее всего можно оценивать эффективность работы фандрайзинговых (сборочных) фондов именно по объему сборов. Количество детей, получивших помощь, не может быть универсальным критерием, поскольку стоимость лечения разная и может отличаться в десятки и даже сотни раз. Например, лечение онкологических заболеваний за границей стоит несколько миллионов рублей, а кардиологические операции в РФ 100-400 тысяч. В 2014 году «Русфонд» собрал 1 миллиард 709 миллионов 445 214 рублей, на эти деньги помощь получили 2750 детей. Всего же за 18 лет работы фонда было собрано 185 миллионов долларов, помощь получили 11 315 детей.

– Количество обращений в фонд, вероятно, растет с каждым годом?

– Вы правы. Сегодня наш фонд уже самостоятельная структура, в нем работает 98 человек, и мы открываем представительства в регионах. При этом хочу подчеркнуть, расходы на содержание сотрудников фонда, на аренду помещения, на командировки, на различные программы составляют всего 6,5% от собранных средств, хотя закон позволяет тратить на административные расходы 20%. Мы сознательно снижаем расходы, поскольку ориентируемся на зарубежные стандарты. В США и Великобритании считается, что фонд заслуживает доверия, если его расходы на содержание находятся в пределах 8% от собранных средств.

– Пользуетесь опытом зарубежных фондов?

– В этой части – да. Что касается системы сбора средств, то в большинстве стран Евросоюза, в США, Японии публикации в СМИ делаются за деньги. Мы же работаем со СМИ на правах партнерства, это совместные проекты, в том числе и в регионах. Кроме того, самым эффективным у нас стал сбор средств с помощью СМС-пожертвований, а в зарубежных фондах этот способ стоит, говоря грубо, на десятом месте. У них самым эффективным приемом для сбора средств считается рассылка писем с просьбой помочь программам фонда. У нас же это вообще пока не развито. Так что впрямую что-то копировать нельзя, приходится придумывать свои ноу-хау, как, например, наша программа «Совместные дары». Суть программы в том, что какое-то предприятие или частное лицо жертвует часть суммы на лечение ребенка, а оставшуюся часть мы собираем с помощью публикаций. Первоначальная сумма увеличивает эффективность сборов, это стимулирует людей. Идея, кстати, возникла на фоне американского опыта – в «Нью-Йорк Таймс» уже 100 лет существует при газете фонд, похожий на наш. И там система совместных даров работает так: когда сотрудник газеты хочет пожертвовать в какой-то благотворительный фонд средства, то редакция утраивает взнос сотрудника, то есть добавляет к его сумме сумму втрое большую. У нас такое вряд ли возможно, поэтому мы придумали другой способ совместных даров.

– Вернемся к вашим региональным программам. Когда приходите в регион, с чего начинаете работу?

– Сначала мы договариваемся с властями региона, поскольку клиники у нас государственные. Затем идем к врачам и спрашиваем, какие существуют проблемы, где ощутим дефицит бюджета, какое лечение не оплачивается государством... Работая с клиниками и областным минздравом, куда люди приходят за помощью, мы предлагаем отправлять всех, кому они помочь не могут, к нам. В самом начале сотрудничества с регионами важен поток больных, чтобы наши публикации в СМИ были регулярными – раз в месяц. Мы находим партнеров среди региональных СМИ. В Челябинске в их число вошел ваш сайт – 74.ru, а также ГТРК «Урал», газеты «Метро» и «Губерния». Постепенно появляется постоянная аудитория для работы, которая доверяет нам и готова жертвовать деньги на лечение детей.

– Если в регионе не получится собрать крупную сумму на лечение ребенка, что тогда?

– Тогда мы сделаем совместную публикацию – в региональных и федеральных СМИ. Таким образом, часть средств соберем в регионе, а часть – со всей России. Такая система как раз и гарантирует необходимые сборы. Кстати, в апреле прошлого года мы провели исследование благотворительности в регионах России, по итогам которого составили рейтинг. Картина получилась очень интересной. Опрошено было около 16,5 тысяч человек в 591 городе, почти во всех регионах. Вопросов было много, цель одна – узнать об отношении людей к участию в благотворительности. Могу сказать, что Челябинская область по результатам опроса заняла 24-е место. Чтобы было понятно, даю для сравнения – Москва на 31-м месте, Санкт-Петербург – на 47-м. Это рейтинг отношения людей к благотворительности, их готовность помогать. На первом месте оказался Дагестан. Казалось бы, можно предположить, что в основе родовые отношения, когда принято помогать близким. Но смотрите, что дальше: на втором месте Саратов, третье место у Башкирии, четвертое у Краснодарского края, Оренбург на пятом месте... То есть в десятку самых лояльных к благотворительности регионов вошли совершенно разные по традициям, культуре, национальному составу территории. Удивительный результат мы получили.

– И сегодня у самых отзывчивых южноуральцев есть возможность поработать с вашим фондом.

– Да, работа начинается. Поэтому хочу обратиться к людям – давайте попробуем работать вместе. Мы готовы также сотрудничать с фондами, которые работают в Челябинской области, на основе «Совместных даров». Мы уже так работаем в других регионах: местные фонды предоставляют часть необходимой для лечения ребенка суммы, а мы готовы собрать в несколько раз большую часть необходимых средств. Если надо везти ребенка в столицу или за границу, то местный фонд может, например, собрать деньги на дорогу, а мы – на лечение.

– Известно, что у вас есть крупные программы по созданию регистра доноров костного мозга.

– Совершенно верно. Все подробности об этой программе есть на нашем сайте. Смысл создания регистра доноров костного мозга заключается в том, что часто при онкологических заболеваниях крови трансплантация костного мозга является единственным способом спасения жизни ребенка. Поскольку в России нет единого национального регистра костного мозга, а есть отдельные региональные, в том числе и в Челябинске, мы помогаем врачам объединять усилия, призываем людей становиться донорами и собираем средства на оплату типирования крови и покупку оборудования. Есть, конечно, европейские регистры, но надеяться на них нельзя не только потому, что иностранный донор – это очень дорого. В России много уникальных национальных генотипов, которые не встречаются в других странах. Мы сами должны решить эту проблему. Приглашаем и челябинцев принять участие в этой программе.

– Недавно мы рассказывали на сайте о так называемых детях-бабочках, ваш фонд готов помогать малышам с таким сложным диагнозом?

– Что касается буллюзного эпидермолиза – детей-бабочек, то мы принимаем участие в создании специализированных центров в клиниках Санкт-Петербурга и Москвы для таких детей. Дело в том, что дети-бабочки, у которых сверхчувствительная кожа, требуют особого подхода при лечении сопутствующих болезней, а специалистов нет. Сегодня приходится отправлять таких детей за границу даже для лечения зубов, а это очень дорого. Мы помогли организовать обучение в Англии российских врачей разного профиля – от стоматолога до хирурга – для работы с детьми-бабочками. В ближайшее время они начнут работать в центре, организованном в ДГБ №1 в Петербурге. Аналогичный центр будет создан и в Москве.

В вашей области такие дети есть. Сейчас мы собираем статистику, и потому призываю всех, у кого есть потребность в таком особом лечении, обратиться в «Русфонд» и сообщить о себе. Наш фонд это лечение, естественно, будет оплачивать.

– Можно обращаться прямо на сайт нашего фонда?

– На сайте «Русфонда» есть вся информация: электронная почта, номера телефонов бесплатной линии. В ближайшее время на Rusfond.ru появится и страничка Челябинской области.