Владимир Богдановский, директор Челябинского государственного краеведческого музея: «Природа виной всему, что со мной случилось потом»

Первого июля в Челябинске состоится открытие персональной выставки известного фотографа Владимира Богдановского. Сам фотохудожник называет выставку очередной. Однако важно, что поводом для нее послужила красивая дата – Владимиру Ивановичу исполняется 60 лет. О том, с чего все начиналось, как из фотографа вырос менеджер, почему челябинскую энциклопедию назвали образцом для подражания, и многом другом мы говорили с гостем нашей редакции Владимиром Богдановским.

Фотография до музея довела

– Владимир Иванович, предложение возглавить краеведческий музей было для вас неожиданным?

– Абсолютно неожиданным, потому что в то время я занимался совсем другими проектами, которые были мне дороги и понятны. Они мне казались целью всей жизни. (Смеется.)

– Издательские проекты «Каменного пояса»?

– Прежде всего. И слава богу, что они состоялись, что стали успешными! Я горжусь изданием «Челябинская область в фотографиях», в которое вошли работы всех известных челябинских фотографов. Пять томов увидели свет в 2000–2005 годах. Получилось такое серьезное исследование в области фотоискусства. Причем это было независимое издание – ни за белых, ни за красных, – и потому оно дает разноплановое представление о событиях, запечатленных челябинскими фотографами. Там есть чисто пропагандистские снимки, есть работы фотолюбителей и есть фотографии из семейных архивов. Все они рассказывают об одних и тех же эпизодах из нашей жизни.

– Кто отбирал фотографии для этого издания?

– Видеоряд выстраивал я, сам отбирал фотографии, работал и в архивах, и в фонде краеведческого музея. А тексты о событиях, запечатленных камерой, писал Кирилл Шишов. Это фотоальбом, и в основе, конечно же, фотография.

– Какие параметры качества учитывались при отборе фотографий?

– Первый критерий – оригинал или копия. Ни одна копия не попала в альбом, так как это может быть связано с фальсификацией. То, что сегодня делают в фотошопе, тогда делалось ножницами, клеем, затем переснималось. Кроме того, я учитывал качество снимка, возможность восстановления старых фотографий, ведь в процессе хранения они подвергаются воздействию окружающей среды, разрушаются. И только затем учитывался масштаб события, ведь фотография должна вызывать интерес.

– Сколько понадобилось времени, чтобы отобрать лучшее для этого огромного фотоальбома?

– По одному году на каждый том. Сначала я отбирал по 10 тысяч фотографий на один том, чтобы охватить самые важные события за 20 лет, потому что каждый альбом посвящен историческому отрезку длиной именно в два десятилетия. В конечном итоге рассматривалась 1000 фотографий, и только 300 из этой тысячи попадали на страницы очередного тома издания.

– Проект был завершен перед тем, как вы возглавили краеведческий музей?

– Нет, в этот период я занимался уже другим. Но для меня именно этот пятитомник до сих пор остается одним из самых могучих проектов. Да, он был связан в том числе и с краеведением, потому что вмещал в себя архивные фотографии, но тогда я еще не знал, что буду работать в музее. А вот над проектом «Челябинская область в фотографиях. 1900–2000. Избранное» я работал, уже будучи директором музея. Дело в том, что фотографии, хранящиеся в архивах или в фондах музеев, недоступны людям. Лишь иногда они используются в экспозициях. А мне хотелось, чтобы они стали достоянием многих и многих.

– По сути вы уже тогда окунулись в музейную работу, пока только в области фотографии?

– Возможно, это и послужило причиной моего назначения на пост директора. Через год после открытия музея Петр Иванович Сумин пришел награждать наших сотрудников, он сказал: «Это я выбрал для вас директора». Конечно же, речь шла о менеджере для музея, и во мне этого менеджера увидели.

Сермяжная правда

– Пришлось чему-то дополнительно учиться? Ведь музейное дело достаточно специфично.

– Когда речь идет об организации какой-то работы, то подходы примерно одинаковы во всех сферах. Я осуществлял руководство изданием энциклопедии «Челябинск», затем «Челябинская область». Под моим началом работало несколько десятков человек, мы выпустили семь томов региональной энциклопедии, и нужно было так отстроить работу, чтобы все действовали слаженно и четко. А ведь в проекте участвовали люди, которые были в ссоре и даже не разговаривали. (Смеется.) Такое можно часто встретить в творческой среде.

– Но музей – это еще и научная среда.

– Я это, конечно же, понимал. Начальный период работы здесь был непростым, потому что лет пятнадцать до этого музей практически не работал. В помещении на проспекте Ленина случилась авария, и залы пришлось закрыть для посетителей. Казалось бы, пришло время, чтобы заняться фондами, научной работой. Но времена-то какие были? Денег культура и наука не получали почти никаких! Депрессия началась. И это можно понять. А потому моей задачей было все оживить, создать по-настоящему творческий коллектив заинтересованных людей. Подчеркиваю: заинтересованных!

– Пришлось с кем-то расстаться?

– Не без этого. Ушли те, кто не пожелал участвовать в современных проектах, кто придерживался старинных инструкций, не захотел со мной работать. Я никого не выгонял, они сделали выбор самостоятельно. Сейчас в нашем коллективе работают люди, которым не чуждо творчество. У нас много задумок и работы много. Как вы знаете, недавно при музее был создан «Сад камней». Теперь камни, которые из бывшего сквера на берегу Миасса еще не успели растащить, в этом саду. Все было сделано по закону – камни переданы нам вместе с коллекцией геологического музея. И сотрудники музея готовы были трудиться днем и ночью, чтобы скорее этот сад открыть для посетителей. Было много добровольцев, которые нам помогали. И сегодня, когда я обращаюсь с идеями к коллективу, мне никто не говорит: по инструкции так нельзя! (Смеется.) А если и говорят, то убедительно аргументируют. Поверьте, я не деспот. Вот сейчас мы делаем детскую площадку за памятником Сергею Прокофьеву, и это еще один интересный творческий проект. Всегда важно знать не только то, кто будет осуществлять задуманное нами, но четко себе представлять, для кого все это делается. Посетители должны почувствовать, что все это делалось для них, что их в музее всегда ждут. Казалось бы, банальная истина, но в ней сермяжная правда.

– К слову, вам известна судьба здания бывшего геологического музея, которое расположено по соседству с вашим? Что там происходит сегодня?

– По-моему, ничего. Это здание принадлежит городу, туда после закрытия геологического музея переселился Владимир Боже с Центром историко-культурного наследия города Челябинска. Но когда специалисты обследовали здание, выяснилось, что оно находится в аварийном состоянии. Было решено для начала серьезно заняться его восстановлением, но ремонта там пока не наблюдается, тихо и пусто.

– А кому принадлежала идея создания энциклопедии «Челябинск»?

– До того, как с этой идеей пришел Владимир Стейгонович Боже и создал список тем, которые нужно раскрыть, эта идея была народной – предложений поступало много.

– Примеры создания региональных энциклопедий до выхода многотомной «Челябинской области» были?

– Да, но они не были убедительными, более того, были не совсем удачными. По крайней мере на международной конференции по созданию региональных энциклопедий, которая проводилась в Санкт-Петербурге, нашу энциклопедию выдвигали как образец. К тому времени вышло уже несколько томов. Итогом конференции стала методичка, авторы которой сказали, что они исследовали несколько энциклопедий и пришли к выводу, что за основу нужно взять челябинскую. А в результате наша энциклопедия была названа книгой года в 2007 году на Всероссийской книжной ярмарке.

С дворцовым блеском

– Когда вам предложили занять пост директора краеведческого музея, строительство нового здания уже началось?

– Да, уже были фундамент и каркас здания – к сожалению, потому что сейчас мы мучаемся от того, что под землей все было сделано не так, как должно быть.

– Вмешаться было уже невозможно?

– Невозможно, хотя недочеты я видел уже тогда и писал письма. Но там решили, что человек я не сведущий в строительстве, эмоциональный. Одним словом, человек из культуры. (Улыбается.) Не поверили мне. Но это уже история.

– Вы как-то рассказывали, что Петр Иванович все-таки прислушивался к вашему мнению.

– Да, во многом шел навстречу. Во-первых, был принят наш научный подход к обустройству постоянной экспозиции, кроме того, была одобрена концепция пространства музея. И сегодня посетители отмечают, что в нашем музее очень комфортно. Интерьеры просты и понятны посетителям. При этом они красивы и даже наполнены дворцовым блеском.

– Я бы отметила особую эстетику экспозиций челябинского краеведческого музея. Побывав в этих залах один раз, хочешь прийти еще и еще. Как все это создавалось, много ли было споров?

– Хотелось создать именно такое пространство, это было важнее, чем выдержанность какой-то темы или подчинение строгой исторической хронологии. Я понимал – если мы испортим пространство, то люди в музей просто не пойдут. Иногда можно заметить, что посетители не вглядываются в детали, порой они просто гуляют по музею – и им хорошо, они радуются общей картине видимого. Но, конечно же, огромную работу проделали наши сотрудники. Очень многие экспонаты пришлось реставрировать, многое закупалось на стадии создания экспозиции.

– Все делалось только специалистами музея?

– Нет, мы пригласили к сотрудничеству известную фирму «Раритет» из Петербурга. К тому времени концепция будущих экспозиций была разработана, и мы следили за тем, чтобы все исполнялось согласно эскизам. Хотя споров было предостаточно...

– Но ведь креативность всегда требует немалых вложений. Правительство шло на такие затраты?

– В самом начале, когда Петр Иванович Сумин пригласил нас с эскизами, он их одобрил. Губернатор болел за музей всей душой, он считал, что это его детище. И я потом узнал, что он готовил для нас сюрприз: наши музейщики еще до моего прихода запросили 17 миллионов рублей на оформление постоянной экспозиции, а он решил дать 25 миллионов. Но когда я представил смету в 160 миллионов рублей, возникла немая сцена, а потом Петр Иванович нас просто прогнал. Он говорил: «Да вы знаете, сколько проблем в сельском хозяйстве, в образовании, вы что себе позволяете?!» Но на другое утро сам мне позвонил и сказал, что внимательно посмотрел смету, и сейчас готовится новое постановление о финансировании. Однако предупредил строго, чтобы все было сделано так, как задумано.

– Видимо, убедительная была смета?

– Конечно, все было просчитано – витрины, защита и прочее. Только оборудование для такого огромного пространства обходилось в сто миллионов рублей.

Музейная политика

– Определенные затраты потребовались и для того, чтобы закрыть витражные окна, потому что проектировщики не учли музейных требований?

– Да, было бы денег больше, мы бы совсем закрыли витражи. Не надо быть специалистом, чтобы понять, что витражные окна – не музейный проект. Для музея такие окна – большая проблема.

– Именно поэтому все постоянные экспозиции выстроены внутри здания, подальше от витражей?

– Да. Дизайнером внутреннего пространства у нас был Александр Тимарцев. И это была наша удача. Архитектор по образованию, он удачно спрятал наш «частокол» – сваи, которые заполняли все пространство, именно на сваях держатся все эти витражи. Но Александру Тимарцеву удалось сделать пространство легким, просторным, спрятав все сваи. Еще и для этого мы выстраивали экспозиции по кругу внутри здания.

– Одно дело – обжить новое здание музея, и совсем другое – удержать внимание посетителей на долгие и долгие годы.

– Согласен. Внимание к музею на первых порах было огромным, несмотря на то что экспозиция поначалу была неполной. И мы понимали, что повышенное внимание удержать сложно. Многие говорили нам, что ажиотаж продлится недолго, что затем последует гигантский спад. И потому мы не стали терять время, а занялись кадровой работой. И сегодня в музее очень творческий коллектив.

– Ваши образовательные проекты, которых достаточно много, – это тоже часть специальной политики музея?

– В том числе. От готовых ярких проектов, какими были привозные выставки из столичных музеев, мы перешли к работе с нашими фондами и к организации собственных мероприятий. Вот тут и возник спор: музей – это в большей степени научное или образовательное учреждение? И были мнения, что образованием должна заниматься школа, а музей – наукой и близкими к этому проектами. Но я выбрал образование. Треть проектов в музее сегодня – образовательные.

– При этом научная работа не приостановилась?

– Ни в коем случае. Это работа с фондами, научные публикации, выставки. Никакого перекоса в сторону образовательных проектов нет.

Делай, как я

– Трудно было отказаться от фотографии, от проектов «Каменного пояса», когда перешли на административную работу?

– А я ни от чего не отказывался. Фотография для меня всегда была хобби, хотя порой это увлечение выливалось в какие-то издания. И все-таки фотография осталась творчеством. Когда хобби превращается в работу, любовь заканчивается. У меня такого случиться не могло. К тому же я из тех людей, которые, начав дело, идут до конца. Не так давно мы собирали всех, кто был у истоков «Каменного пояса», все пришли. Бросить, забыть, зачеркнуть такую историю? Конечно же, нет.

– Вас сегодня не упрекают в том, что под крышей музея слишком много фотографических событий? Теперь вот и Челябинский городской фотоклуб там собирается.

– Было такое в самом начале. Но сегодня я говорю своим сотрудникам – делай, как я. Я выступаю в качестве «первопроходчика». Следуйте за мной: создавайте проекты, становитесь лидерами в своих направлениях, собирайте людей, открывайте клубы – археологические, исторические, любые. Собирайтесь под крышей нашего музея, работайте, но результатами работы должны стать выставки, о ваших проектах должны узнать не только в Челябинске. Так нужно делать!

– Сотрудники музея это принимают?

– Да, и такие лидеры уже появились. Мой заместитель Галия Малоушкина занимается реализацией серьезных творческих проектов. Ее знают в музейном мире, ей звонят из других городов, советуются. Руководитель исторического отдела Юлия Краснова вместе со своими молодыми коллегами проводит яркие театрализованные мероприятия. О наших «Гороховских чтениях», организатор которых Николай Антипин, говорят повсюду. Кстати, Николай очень серьезно занимается наукой, пишет книги, готовит к изданию сборники и научные статьи. Сегодня он возглавляет издательский отдел музея.

– Что в издательских планах?

– Мы хотим продолжить краеведческую тематику. Сегодня три книги издательства «Каменный пояс» признаны лучшими в России, поэтому будем работать. Хочется реализовать краеведческие проекты Владимира Боже. Сегодня издается множество всевозможных брошюрок, которые мало кому нужны. А мы намерены издавать серьезную краеведческую литературу в хорошем оформлении, которую будут читать, которая будет интересна. Посмотрите, энциклопедические издания наши сегодня есть во всех библиотеках области, и они востребованы, на нас ссылаются, любые передачи исторические, мероприятия начинаются с иллюстраций из нашего альбома. Мне говорят: надо бороться за авторские права... А я счастлив, что люди этим пользуются, потому что именно к этому и стремился. Здорово, что это востребовано.

Только о фотографии

– В этом году не все конкурсы Челябинского фотофестиваля, который тоже был вашей идеей, пройдут в городе, чем это объясните?

– Тем, что на предыдущих фестивалях фотографам не хватало общения – им же хочется показать свои фотографии, обсудить, понять, туда ли они стремятся. Ведь фотофестиваль делается не только для зрителей, но прежде всего для фотографов. А им нужно общение и как можно меньше официоза. К тому же лучше оторваться от привычной среды, от дома, от дел, полностью окунуться в фотографию. Вот потому-то фотографы на этот раз выедут на природу, там будет не менее 20 персональных выставок. И на каждой – разговоры, обсуждения. Более открытые и предметные.

– А широкому зрителю будет предложено три выставки?

– Четыре. Большая выставка агентства «Рейтер», такая знаковая выставка нужна. Выставка фотографий живой природы, как заявлялось ранее, и две выставки наших фотографов.

– 1 июля откроется ваша юбилейная выставка. Почему вы отобрали для нее именно 100 фотографий?

– Примерно 100, но планшетов будет 60.

– По числу лет?

– Не хочется говорить об этом, но вот так. И не хочу об этой выставке говорить как об итоговой, для меня она очередная. Но тематика фотографий этой выставки несколько необычна.

– Помимо пейзажей вы решились показать репортажные снимки?

– Да, зарисовки. Это выставка за пять последних лет, фотографии все свежие. И я снимал не только пейзажи. Дает о себе знать репортерская школа Челябинского городского фотоклуба. (Смеется.) Желание выступить в качестве репортера осталось, хотя еще в фотоклубе я выбрал для себя другую дорогу.

– На этой почве и разошлись с городским фотоклубом, создав «Каменный пояс»?

– В том числе. Я тогда понимал, что репортажная фотография – не мое. Но сегодня возникло желание вновь работать вместе с фотоклубом, и я предложил возродить Челябинский городской фотоклуб под крышей краеведческого музея. Можно долго спорить по творческим вопросам, а споры тогда были очень суровые, но только со временем понимаешь, что творческие споры – нормальная жизнь.

– Именно тогда вы и занялись только пейзажами?

– Не сразу, это не такой уж прямой путь. Тогда я увидел у Анатолия Щербакова в студии Горохова на ЧТЗ пейзажи. Это был шок. Это было так здорово! Я туда долго ходил, беседовал с Гороховым, со Щербаковым, который служил инженером в закрытом КБ... Он на меня так смотрел: казалось, думал – стоит рассказывать этому пришельцу о технике пейзажа или не стоит? Это меня еще больше интриговало. Потом я поехал в Москву – посмотреть в музеях, на выставках, что же такое пейзаж, из чего он складывается? Был на фотовыставках в Манеже, в других залах. Все не то. А потом пошел в Третьяковку и там увидел то, чего хотел, увидел у передвижников наших: настроение, композицию, свет, все эти тучи, порывы ветра, туманы... Я был поражен: все это уже есть, оказывается! Мы же мало что видели тогда в Челябинске: чешскую фотографию, Адамса чуть-чуть... Но композиции и пониманию света, созданию настроения в пейзаже я учился у наших передвижников. И постепенно стало понятно, из чего рождается пейзаж.

– Но еще и туристом надо было стать.

– Не обязательно. Хотя такой опыт ценен. Не знаю даже, сколько раз я поднимался на Таганай, сотни раз, наверное, чтобы получить десяток снимков, которыми очень дорожу. А все остальное – это опыт.

– Вряд ли, приобретая такой опыт, художник должен обманываться, тешить себя, что все просто гениально?

– Когда снимаешь для себя – конечно. Это и есть та разница между профессионалами и фотолюбителями. Профессионал выполняет чью-то волю и думает чужой головой. Поэтому они и говорят: это же работа.

– Раскройте кухню пейзажа, ведь хороший пейзажный снимок – это не только оптика?

– Несомненно. Во-первых, важно не пропустить момент, потому что вокруг все время что-то происходит. И ты должен понять, чего нужно ждать и к чему стремиться. У меня была серия «Туча». Родилась она так: я приехал на заправку, и вдруг стало темно. Посмотрел на небо, а там туча такая черная! Я заправил автомобиль и поехал в ту сторону, куда эта туча двигалась. Снимая эту тучу, я проехал 75 километров. Опережал ее, ждал, делал кадры, снова уезжал от дождя – и вот так получилась серия. Если есть объект, который сам по себе создает настроение, надо откладывать дела и снимать. Точно так же все происходит на природе – ты уже знаешь: возможен туман или нужный боковой свет... И ждешь!

– Скажите, есть ли что-то особенное, что вы донесли из детства в день сегодняшний, что помогало вам всегда?

– Серьезно я начал заниматься фотографией лет в пятнадцать – в походах снимал, студенческую жизнь, когда учился в Магнитогорском педучилище. И всегда понимал, насколько было важным то, что все мое детство прошло на природе – я вырос в деревне, в Карталинском районе. Природа виной всему, что со мной случилось потом.