Олег Меньшиков, народный артист России: «Для воздействия на зрителя важны, прежде всего, речь, тело и мозги, если они есть»

Моноспектаклем Олега Меньшикова «1900» в Челябинске открылись гастроли Московского драматического театра имени Марии Ермоловой, художественным руководителем и директором которого он сегодня является. Полновесные гастроли этого театра стали возможны благодаря программе Министерства культуры России. С этого и начался наш разговор с народным артистом России Олегом Меньшиковым.

– Действительно, театр скучает по гастролям. Это была уникальная традиция в России, которую терять нельзя. И замечательно, что мы благодаря программе Федерального центра поддержки гастрольной деятельности возвращаемся к этой традиции, к этим корням репертуарного театра, к которому я странно отношусь.

– В чем выражается ваше странное отношение к репертуарному театру?

– Я всегда говорю, что репертуарный театр рано или поздно изживет сам себя, не надо для этого прилагать каких-то усилий. Все современные западные модели театра перед нами. Они, к сожалению, срабатывают и в конечном итоге победят репертуарный театр. Я был ярым противником репертуарного театра еще лет 20 назад. Почему мне должны говорить, что я должен делать, а чего не должен; что должен играть и чего не должен. А если я не хочу это играть?! А закулисные интриги – дали звание, не дали звания; почему он сидит в этой гримерной, а я в этой?! Вот эта мерзость, эта возня... не люблю я всего этого.

– Но ведь вы сегодня работаете в репертуарном театре.

– (Смеется.) Поработав в антрепризе, создав несколько спектаклей, я понял, что идей много, а путей воплощения мало – в антрепризе много спектаклей не сделаешь. А здесь море возможностей…

– Значит, есть в репертуарном театре свои плюсы?

– Есть, да. (Смеется.)

– Олег Евгеньевич, когда вы возглавили театр имени Марии Ермоловой, с какими проблемами столкнулись?

– С проблемами личного характера. Всю жизнь я был человеком свободным, собственно, им и остаюсь. А тут я должен был подчиниться системе – писать, например, в департамент культуры, что уезжаю на три дня... И потом, это большая ответственность – 200 с лишним человек. Все они приходят к тебе в кабинет. Кто-то тебя ненавидит, кто-то любит... И ты должен все это понимать. То есть я поставлен в некие рамки, в тиски. Но, «ты этого хотел, Жордж Данден!» (фраза из пьесы Мольера «Жорж Данден». – Прим. авт.). Поэтому я не жалуюсь нисколько. Просто объясняю, что для меня это было самой главной сложностью.

И, конечно же, обилие бумаг. Люди, работавшие в театре при советской власти, говорят, что даже тогда такого обилия документов не было. Это действительно порой невозможно, поскольку я еще и директор театра. А директором я стал не потому, что мне власти захотелось, а потому, что пока не получается по-другому – если есть директор и художественный руководитель, сразу возникают два лагеря. А это неправильно. Или директором театра должен быть человек, которому ты полностью доверяешь, а он доверяет тебе. Как только найду такого, сниму с себя этот груз.

– Как удается совмещать этот груз не только с работой художественного руководителя, но и актера?

– Ужасно сложно! Но сложнее, конечно же, руководить театром – то есть приходить в театр в 11 утра и уходить из него в 11 вечера, и при этом еще играть несколько спектаклей в месяц, причем не самые простые роли. Вот это действительно сложно.

– Посещает порой мысль: все, больше в театр не пойду?

– Да каждый день!!! (Смеется.)

– Не потому ли, что столько времени отнимает театр, вы прекратили сниматься в кино?

– Не прекратил: не так давно снялся у Бондарчука в фильме «Легенда №17», сейчас снимаюсь в сериале очень талантливого режиссера Егора Баранова «Гоголь» – это не жизнеописание, это мистическая история, в которой я играю антагониста. Но я вообще мало снимался в кино. Мне будет 56 лет, а у меня всего 30 фильмов. Но, обладая некоторой интуицией, я, видимо, выбирал те фильмы, которые оставались в памяти зрителей.

– То есть вы считаете себя счастливчиком?

– Глупо было бы сказать: «Нет, не считаю». Конечно, мне повезло. Можно же прощелкать момент, который пролетает мимо. Такие моменты всегда есть, но их нужно поймать – вот в чем проблема. А мне всегда хватало, как говорит Олег Павлович Табаков, «чуйки» – увидеть и поймать. У меня киноролей так мало, но все они такие мои.

– Что может побудить вас сегодня сниматься в кино, на какие предложения откликаетесь?

– Если мне нравится история, буду сниматься. Так мне понравилась история с Гоголем. Она не всем нравится, но мне понравилась. Наглостью своей что ли.

– К сериалам как относитесь?

– Ну, «Гоголь» – это же сериал. Был сериал «Доктор Живаго». Нормально отношусь к хорошим сериалам. Если вы хотите сказать о съемках в ситкоме, то этого я не сделаю никогда. Это сто процентов. Мне не интересно простое зарабатывание денег. Я никого не осуждаю, каждый дышит, как он слышит, это личное дело каждого. Но мне это просто до физиологических проявлений неприятно.

– Что любите смотреть вы, какие фильмы?

– Мы с женой смотрим все подряд, нет предпочтений. Если не нравится – выключаем. Но сегодня много хороших фильмов, которые мы посмотрели от начала до конца. Правда, в России таких немного, а в мире достаточно.

– Каким главным качеством, на ваш взгляд, должен обладать актер?

– По мне, так умом, а Константин Сергеевич Станиславский сказал правильнее: «Единственное, что может дать бог артисту – сценическое обаяние».

– Вы привезли в Челябинск один из своих пластических спектаклей – «Ревизор» – где артисты не произносят ни слова, где все выражено пластикой. Что побудило вас пригласить хореографа Сергея Землянского в качестве постановщика такого спектакля?

– Кстати, напомню, что Сергей Землянский – ваш земляк. И очень талантливый человек. Что побудило? Я посмотрел его спектакль. Кроме того, всегда срабатывает еще и человеческое обаяние, а он обаятельный человек. Сергей умеет убеждать, умеет рассказывать и показывать. Приносит эскизы костюмов, декораций, и ты начинаешь понимать и видеть образ спектакля. Возможно, все это не совпадет с тем, что ты увидишь в конечном результате, но все это не важно. Ты понимаешь, что все это серьезно, талантливо. Землянский обладает уникальным, на мой взгляд, чувством вкуса и такта, что сейчас просто со свистом исчезает из театра. Плюс у него умение делать из драматических артистов если не танцовщиков, то людей пластически подвижных. Мы же забываем, что для воздействия на зрителя важны, прежде всего, речь, тело и мозги, если они есть. Про тело мы все время забываем, а он об этом напоминает.

– Правда ли, что ваш театр в Москве считается одним из самых дорогих?

– Не думаю, что цены на билеты в наш театр отличаются от других. Но на большинство спектаклей билеты за полтора-два месяца уже раскуплены. Это так. Цена на билет в нашем театре начинается от 300 рублей. Правда, есть билеты и по 7000 рублей. Но это не на все спектакли. А в Челябинске, в связи с тем, что гастроли проходят при поддержке министерства культуры России, билеты на наши спектакли продаются по ценам региона. Это одна из задач организаторов программы «Большие гастроли» – не задирать цены в регионах. И за эти деньги зрители видят полновесные спектакли – в том же виде, в каком они идут в Москве или Петербурге. Мы привезли все декорации, все костюмы, играет первый актерский состав.

– Как относитесь к тому, что ваши актеры много снимаются или играют на стороне?

– Прекрасно отношусь. Сейчас другое время! Это раньше режиссер мог не отпустить на съемки из театра. «Не отпускаю», – говорил главный режиссер, и все, и привет. Сейчас меня даже никто не спрашивает. В лучшем случае со мной кто-то советуется – сниматься или не сниматься. Но не отпустить актера я не могу. Более того, под них в театре подстраивается репертуар. Ведь те, кто снимается в кино, приводят зрителей в театр. Это не секрет.

– На ваш взгляд, театр имени Ермоловой должен чем-то выделяться среди московских театров? Вы к этому стремитесь?

– Она у нас есть, эта ниша. Есть спектакль «Демон», есть спектакль «Из пустоты», есть «Утюги», «Счастливчики», есть «1900». Это спектакли не одного жанра, не одного направления, но это спектакли одной ноты. Для меня названные спектакли – это направление театра. Дело в том, что мне нравится не все, что сегодня идет в театре. У нас сейчас большие эксперименты на новой сцене, которую мы открыли. Там мы выпустили около десяти премьер за год. И туда идут все молодые режиссеры. Просто, формируя афишу, не нужно изменять себе, и ниша образуется.

– То есть вы допускаете спектакли, которые не нравятся вам?

– Если считаю, что спектакль категорически не соответствует нравственным, художественным и так далее нормам, то я его просто снимаю. Были такие прецеденты, хотя деньги были потрачены. Но я понял, что такого безобразия на нашей сцене быть не может. Что касается вкусовых дел, это другое: мне не нравится, а кому-то нравится. Не всем нравится и то, что делаю я. Поэтому тут я достаточно осторожен. Да, это не мое, но это может быть. А дальше решает зритель – если сборы есть, спектакль остается. Если сборов нет, будем снимать, хотя спектакль кому-то нравится. Мы сегодня не можем позволить себе заполнение зала на 20%. Не можем!

– Вы могли бы объяснить, что за знак у вас на лацкане пиджака? Награда?

– Это пожалуйста! Мы выпустили ювелирную коллекцию с портретами Марии Николаевны Ермоловой. У нас пять или семь наименований – нагрудный знак, перстни... В Интернете можно найти. Это продается в ГУМе, в магазине «Весна». К нашему сожалению, это очень дорого стоит. Но мы рады, что это продается. Это не награда – просто в чистом виде ювелирные украшения.

– Чья это была идея?

– Моя идея. Потом мы встретились с замечательным ювелиром Дианой Джанелли, и она разработала концепцию коллекции ювелирных изделий «Тверская, 5», посвященную 90-летнему юбилею театра им. М. Н. Ермоловой. Думаю, будем продолжать. Я считаю, что это красиво.

– В который раз вы приехали в Челябинск на гастроли?

– Да уже в 21-й, наверное. (Смеется.) Я здесь был много раз. И мои воспоминания о Челябинске связаны с Наумом Юрьевичем Орловым. Мы привезли тогда сюда свой спектакль «Горе от ума», здесь была премьера. Наум Юрьевич был на этом спектакле, а потом мы с ним очень долго об этом разговаривали. И вот этот прием, это тепло... Спектакль был спорным, наверняка несовершенным, если сравнивать с «Игроками», с «Демоном». Но как отнеслись к нам присутствующие здесь режиссер и актеры, как они нас приняли, это окрыляло. Не так часто это случается в нашей профессии. Поэтому, когда я вспоминаю эту встречу, у меня бальзам в душе.