Сразу два видных челябинских дома претендуют на народное прозвище «Мадрид». Теперь о нём почти забыли, и уже трудно установить, как оно возникло и какому именно дому принадлежит. Об этой и других особенностях двух зданий на углу проспекта Ленина и улицы Свободы — в материале 74.ru.
Поделиться
Происхождение
Дом с комиссионкой (ул. Свободы, 139/пр. Ленина, 43) — под этим именем он был известен нескольким поколениям челябинцев, — был построен между 1936 и 1940 годами для инженеров и руководителей ЗСО — завода имени Серго Орджоникидзе, более известного как Станкомаш (ныне часть промышленной группы «Конар»). Именно между — точная дата неизвестна. Управляющая компания «Созвездие» сообщает, что здание построено в 1940 году; в учетной карточке Центра историко-культурного наследия Челябинска (ЦИКН), которую составлял Владимир Боже, указано: «ориентировочно — не ранее 1940-х гг.»; в другой карточке говорится «1936–37 гг.»; по словам бывшего председателя профкома и замгендиректора Станкомаша по социальным вопросам Владимира Михина, дом был построен в 1936 году; другие старожилы дома называют 1938–1939 годы; пресс-секретарь АО «Конар» Светлана Доронина утверждает, что строительство здания было закончено в 1940 году, а начато ранее.
Газеты добавляют неразберихи: 4 июля 1940 г. «Челябинский рабочий» писал о том, что «в конце года будет сдано в эксплуатацию новое пятиэтажное здание на углу улиц Ленина и Спартака. В доме будет 32 квартиры. Сейчас ведется достройка здания», 23 ноября там же появляется заметка: «Мы уже сообщали о том, что на углу улиц Спартака и имени Ленина строится новый жилой дом горсовета. На днях здесь были сданы в эксплуатацию первые 8 квартир. Сейчас производятся штукатурные работы в 12 квартирах, которые должны быть сданы в эксплуатацию к 1 января. Остальная часть здания будет закончена в 1941 году». По всей вероятности, так дом и строили — с 1936 года до 1940-го. И потом достраивали.
— Здание заселялось руководителями Станкомаша, и кандидаты тщательно отбирались как по рабочим качествам, так и по моральным — как дела в семье, не пьет ли, какой имеет авторитет в коллективе, — рассказывает Владимир Михин. — В доме были коммуналки, но нет однокомнатных и двухкомнатных квартир, только четырех- и пятикомнатные, и высота потолков 3,2 метра.
Поэт Лев Бондаревский вспоминал, что в угловом подъезде было много коммуналок, а старожил дома Михаил Ивин отметил также, что дом ни разу не ремонтировали с момента постройки — лишь меняли крышу да ещё подъездные окна, разбитые метеоритом.
Дом строили на совесть, это понятно сразу, как только войдёшь в подъезд. Широкие проёмы лестницы, запланированное под шахту лифта пространство, крепкие и целые ступени, широкие деревянные перила, медальоны с головами оленей на металлической части перил, дубовые подоконники — всё это впечатляет, как и толстые стены, двойные деревянные двери квартир, а также дружелюбие пожилых жильцов дома.
Лев Бондаревский предполагал, что название «Мадрид» дом мог получить из-за заселения в него беженцев из Испании. По другой версии, построенный в годы гражданской войны в Испании дом напоминал челябинцам о столице пылающего государства своей архитектурой. Координатор инициативной группы градозащитников «АрхиСтраж» Юрий Латышев высказывал предположение, что в строительстве могли участвовать испанцы, и отметил, что топоним мог принадлежать дому 47 по пр. Ленина.
— Дом строился перед войной, по слухам — из кирпичей костёла, — рассказала корреспонденту 74.ru ведущий библиотекарь областной детской библиотеки Надежда Капитонова. — Честно говоря, впервые слышу, чтобы этот дом называли «Мадридом», в отличие от дома напротив заводоуправления Уралмаша в Екатеринбурге — там планировалось селить детей из Испании. Может быть, и в Челябинске гражданская война в Испании повлияла?
Выдвигалась версия и о заселении дома ветеранами «интербригад» — советскими военными, которые воевали против армии испанского генерала Франсиско Франко в качестве добровольцев бок о бок с испанскими коммунистами. Но вероятнее всего взаимосвязь топонима «Мадрид» с ЗСО — в заводской газете «Ударник» подробно описывались боевые действия в Испании и объявлялся сбор пожертвований на нужды добровольцев; будучи постоянно в курсе событий на другом конце Европы, ведущие работники завода могли дать звучное имя красивому дому, который для них в то время строили.
Улица Спартак — с 1960 г. пр. Ленина. Улица Свободы (в границах от ул. Труда до ул. Спартак) появилась при слиянии в 1920 году Ахматовской и Ключевской улиц. Одновременно ул. Клубная в Привокзальной слободе была переименована в ул. Ленина, к ней в 1925–1926 гг. присоединили ул. Водопроводную. Объединённую ул. Ленина в 1960 г. присоединили к ул. Свободы при переименовании ул. Спартак в пр. Ленина. Улица Мастерская в 1937 г. была переименована в ул. Пушкина.
Поделиться
По образу и подобию?
Дом стоит приблизительно на месте католического храма. Доминанта юго-восточной окраины Челябинска и уникальное украшение города, костёл был снесён в 1930-е по идейным соображениям — центр смещался от реки к вокзалу и никаких напоминаний о прошлом не должно было остаться.
— До разработки генплана 1936 года улица Спартака была застроена одно-двухэтажными жилыми домами, имела лишь два силуэтных акцента — женский монастырь (находился примерно там, где сейчас стоит гостиница «Южный Урал») и католический костёл (угол проспекта Ленина и улицы Свободы), — писал в своих мемуарах «Моя архитектурная судьба» Евгений Александров. — У читателя может возникнуть вопрос: а зачем же было сносить украшавшие улицу культовые постройки? Обоснования этому, конечно, были. Город Челябинск в ближайшие годы должен был превратиться в крупный социалистический промышленный, научный и культурный центр. В свою очередь, его центр должен был быть представлен совершенно новыми зданиями и сооружениями. И они уже появлялись.
Возможно, автор проекта Теодор Эрвальд относился к прошлому с большим почтением и хотел сохранить его в памяти челябинцев. А может, так проявлялось чувство юмора архитектора. Как бы то ни было, дом построен не только на месте храма, но и практически идентично ему. Высотность угловой части дома соответствует высоте стрельчатых башен, а первоначальное расположение дома исключительно по ул. Спартак практически полностью копирует образ католической церкви.
Старожилы вспоминают, что часть дома по улице Ленина достраивалась в 1940-е годы. Это видно и по архитектуре, особенно со двора — подъезды оформлены по-разному, как и лоджии, и карнизы. Однако есть и другие сведения: некоторые жители дома утверждают, что в 1939 г. была построена угловая часть дома, через год к ней пристроили часть дома по Спартаку, а уже в годы войны и после неё дом достраивался по ул. Ленина. Свою версию жильцы подкрепляют сведениями о сохранности балконов в разных частях дома и наличием капитальной стены, отделяющей третий подъезд от четвёртого.
Первые десятилетия отопление было местным, в подвал сгружали уголь, и дети с удовольствием бегали среди куч угля и по чердакам единственного высотного здания в этой части города («Уральский сувенир» появился лишь во второй половине 50-х, а высотка Гипромеза выросла и вовсе лишь в 1970-х). Дом получил «в наследство» от храма и сад — на месте церковного садика силами начальника цеха благоустройства Ольги Ермошкиной вырос дворовый. Голубая ель достигла третьего этажа, многочисленные яблони покрыты яркими плодами круглый год — земля возделанная, плодородная. Раньше входы в садик были обрамлены вазонами, в которых тоже садили цветы, но несколько лет назад вазоны убрали, оставив только тумбы.
Хотя эксперты рекомендовали сохранить дом как исторически средовой объект, он почему-то не является объектом культурного наследия, а значит не охраняется государством.
Птица счастья
Отличительная черта дома — скульптура птицы во дворе. Фонтан в виде аиста знаком многим молодым родителям, гулявшим в центре Челябинска с детьми. Принято считать, что появился он очень романтично — как подарок любимой женщине.
Главный инженер, а затем директор завода № 200 (позднее известный как Станкомаш) Владимир Ниценко очень любил фонтаны и один за другим устанавливал их на территории Станкомаша; все детали были заводские, и форма фонтанов была оригинальной, по его проектам. В конце 1940-х Владимир Сергеевич влюбился в директора нынешней 121 школы, вдову «врага народа» Ганну Погудину. У них родился ребенок, потом Ганна Ефимовна переехала к Ниценко в дом на углу Ленина и Спартака. И здесь красивая история теряет чёткость.
По версии, описанной историком Игорем Нарским в книге «Фотокарточка на память», Ниценко поставил фонтан в виде аиста в благодарность за любовь и ребёнка: «Я живо представляю себе: ясное раннее утро, ведомственная квартира на четвёртом этаже с зашторенными окнами, выходящими на улицу Свободы. Владимир Сергеевич сдерживает радостное возбуждение, ждёт, когда проснется Ганна. Он приготовил ей подарок, какой может придумать только талантливый человек. Когда она проснётся, он — советский производственник, участник Гражданской войны, танкостроитель, скульптор, художник, скрипач, поэт — нежно обнимет за плечи ещё сонную любимую женщину, бережно подведёт к окну, выходящему на западную сторону. «Это — для тебя», — голос пресечётся от волнения. И раздёрнет шторы. Свет на мгновение ослепит Ганну, а затем... затем она увидит в скверике под окнами фонтан: чёрно-белого аиста — птицу, приносящую женское счастье, — с грациозно изогнутой шеей и гордо поднятой головой, с красным клювом, направленным в небо».
Историк упоминает и другую версию: «Галина (так в тексте. — И. Нарский) Ефимовна Погудина... вспоминает, как однажды вышивала она аиста, и это увидел Владимир Сергеевич. Вскоре Галина Ефимовна заболела и пролежала в больнице больше месяца. Когда выписали, увидела «аиста» перед домом» (по книге краеведа В. Г. Борисова «Директор и художник»)».
Сын Владимира Сергеевича и Ганны Ефимовны Владимир Погудин говорит: подарок любимой — это просто красивая легенда.
— Фонтан делали на заводе. Плавили металл, и он шёл на ограды, тогда много чугунных заборов и ворот сделали, — говорит Владимир Погудин. — Вокруг фонтана был сквер, им потом пожертвовали при расширении улицы. Фонтан должны были перенести в другое место. Но жители не захотели его отдавать, и фонтан был перенесён во двор на свой страх и риск. Потом уже его попортили... Первоначально ванна была оплетена лилиями и листьями, обложена кусками мрамора снаружи, клюв у аиста был раскрыт, теперь это просто трубка коническая.
Игорь Нарский так описывал фонтан во дворе дома: «Чугунный крашеный чёрно-белый аист в тёплое время года, выгнув шею, выпускал из вертикально поднятого красного клюва струю воды; тем же самым занимались лягушки, расположившиеся у него в ногах».
Владимир Ниценко спроектировал и ворота возле дома. Они тоже сохранились — и тоже не в полном виде. На фотографиях из музея АО «Конар» видно, что двор уже в 50-е годы был закрытым — две калитки, ворота и продолжение ограды (на его месте теперь ресторан «Аэлита»). В последние годы решетки закрыты рекламой, а сами ворота скрыты пристроем к ресторану, и литое украшение в виде дубовых листьев по периметру ворот теперь видно только на единственной сохранившейся калитке.
Сын Владимира Ниценко и Ганны Погудиной вздыхает: «На детях гениев природа отдыхает». В отличие от отца он не рисует и не лепит скульптуры, только внуку Ниценко передалась эта склонность — Игнат Погудин создаёт 3D-модели зданий.
Владимир Владимирович помнит из рассказов мамы, что когда семья въехала в трёхкомнатную квартиру в части дома, расположенной по ул. Ленина, она была едва сдана и только-только заселялась, даже ещё не была оштукатурена, в отличие от угловой и расположенной по ул. Спартак частей.
Лже-Мадрид?
Поделиться
Другим претендентом на топоним «Мадрид» стал соседний дом — пр. Ленина, 45. Но тут архивные документы лишь добавляют загадок: в 1935 году к строительству был намечен дом печати — между улицами Мастерской и Свободы, на углу Мастерской и улицы Спартак. Если учесть, что улица Свободы того времени — это участок нынешней улицы Свободы от улицы Труда до улицы Спартак, получается, что стройка планировалась на месте «Детского мира». Но в то же время несколько депутатов горсовета были прикреплены надзирать за строительством дома абразивного завода — на участке в границе улиц Мастерской, Спартак, Свободы. И следующий документ — записка замдиректора абразивного завода, приложенная к стенограмме пленума: «Поправка по абразивному заводу. Форсировать работы по строительству обоих крыльев здания под которыми уже подведён фундамент с окончанием кладки в 11 ноября. Немедленно приступить к перепроектированию фундаментов под средней частью здания с тем, чтобы развернуть работы по средней части вслед за изготовлением чертежей. Работу организовать таким образом чтобы к 1 января обеспечить подведение под крышу всего дома. Зимний сезон полностью использовать для внутренних работ» (орфография и пунктуация сохранены. — Прим. авт.).
В марте 1938 года горсовет решил выселить из части дома по улице Ленина всех гражданских лиц и передать здание руководству гарнизона, из-за чего начальник штаба воинской части полковник Нагайбаков направил в областное управление милиции именной список жильцов дома с указанием мест их работы (автоинспекция, ресторан при вокзале, почтамт, Союзпечать, Кировский райсовет, заведующий гастрономом, директор пионерской школы, театр им. Цвиллинга, ЧТЗ). 10 июля 1938 года президиум и пленум горсовета попросили президиум облисполкома «отменить решение о передаче жилых домов по ул. Спартак, Ленина и Пушкина для надстройки Местпрому и передать их на баланс Городского Жилищного Управления для достройки их под дом учителя». А в декабре председатель горсовета Шалонкин докладывал заведующему общим отделом облисполкома, что горсовет предоставил военному округу «целый дом по улице Ленина, который достраивается самим гарнизоном» (вероятно, дом «со звездой» — по ул. Свободы, 72, который был построен в первой половине 30-х и который иногда называют офицерским, возможно, по старой памяти). В июне 1939 г. председателю горсовета и директору абразивного завода пришло письмо от госстройконтролёра города, в котором говорилось, что «приёмка секций жилдома Абразивного завода по ул. Спартак, без наружной штукатурки, благоустройства участка и сноса строений производиться не будет. <…> Вам надлежит немедленно приступить к вышеупомянутым работам, с тем, чтобы не создавать оттяжки сдачи здания в эксплоатацию» (орфография и пунктуация сохранены. — Прим. авт.).
В июле директор завода Айрапетов уведомил горсовет, что «в связи с крайне тяжёлыми жилищными условиями на абразивном заводе, по указанию Главабразива, мы в ближайшие дни начнём перестраивать первый этаж нашего нового жилого дома по улице Спартак, предназначавшегося для магазина, под жильё. Поэтому — просим отменить Ваше решение о предоставлении I этажа другим организациям». Через несколько дней директору завода ответил зампредседателя горсовета Гаев: «Ваша просьба об использовании первого этажа жилого дома по ул. Спартак под жильё не может быть удовлетворена, т. к. на основании постановления СНК СССР нижние этажи домов, строющихся на фронтальных улицах, под жильё не могут быть использованы» (орфография и пунктуация в обеих цитатах сохранены. — Прим. авт.). Первый этаж дома был забронирован под магазин табачных изделий Союзтабака и парикмахерскую Челябоблторга.
Лишь в одном документе говорится, что дом абразивного завода мог именоваться «Мадридом» — в учётной карточке ЦИКН. Но и там, как мы уже знаем, могут встречаться ошибки.
Любопытные соседи
А дом печати, вероятнее всего — будущая ткацкая фабрика. Здание стояло на углу пр. Ленина и ул. Свободы и в 1990-х, после переезда фабрики на северо-запад, стало ветшать.
— Композиция выдержана в монументальных классических формах, с применением большого ордера по всей высоте фасада, крупного треугольного фронтона, занимающего боковое положение, — описывалось здание ткацкой фабрики в учётной карточке ЦИКН. — Главным элементом фасадной композиции являются пилястры и полуколонны композиционного ордера с развитыми капителями, расположенные в простенках. Ряд входов в здание имеют арочную форму. В тимпан фронтона вписан рельеф. Фасады имеют облицовку. Рекомендуется как исторически ценный средовой объект.
Вместо восстановления здание было снесено в 2000 году, с тех пор в центре города зияет котлован.
— В те годы строились три знаковых культурных объекта — публичная библиотека (ныне часовой завод), оперный театр и музыкальное училище (потом в это здание въехала ткацкая фабрика), — отмечает Надежда Капитонова. — Все они должны были быть сданы к 7 ноября 1941 года, но война сломала планы.
В своих дневниках, изданных в прошлом году под заголовком «Повседневность и война», зампредседателя Челябинской областной плановой комиссии Борис Катаев упоминает оба дома — и «Мадрид», и дом печати: «Родственник № 541-го (завода. — Прим. авт.), № 545-й, размещается в «Доме печати», в связи с чем последний достраивается и, как заявляет Гвоздев, почти без изменения проекта, с несколько большей высотой. Это уже совсем неплохо. Едва ли этот № 545-й захочет и после войны остаться в центре города в приспособленном и для него всё же недостаточном помещении. Уедет или новое здание где-нибудь на востоке города поставит. А Дом печати используется по назначению. <…> Надо кому-нибудь навязать библиотеку и, пожалуй, «Мадрид». Не мокнуть же им осень и зиму». Далее он пишет: «Завод № 535 (а не 545, как я раньше записывал) должен был разместиться в «Доме печати», но, как заявил Гвоздев, с него сняли отпущенные было капиталовложения, объединили его с № 541, который по этому случаю решил использовать, кроме первого и второго, и верхние два этажа пединститута, а кроме того, ему передано расположенное напротив здание дивизиона войск НКВД. А здание «Дома печати» пустует по-прежнему. Хотел было туда втиснуться прибывший наконец завод имени Кирова. Скибинский, директор завода, облазил уж его и нашёл вполне удовлетворительным для размещения завода, но... Шувалов, секретарь Обкома ВКП (б) по оборонной промышленности, прочит его под какое-нибудь оборонное предприятие, а Малиненко, секретарь Обкома ВКП (б) по машиностроению, находит, что вообще заводу в центре города не место. Как будто бы пединститут не в центре города. Кончится всё это тем, конечно, что в «Дом печати» вселят какую-нибудь гадость, которая задымит и запакостит всю территорию. <…>Я уже писал, как дело обстоит с оборонной промышленностью, — могу добавить, что по терапевтическому, например, корпусу ничего не делается, «Мадрид» не достраивается».
Выходит, в ноябре 1941 года строительство «Мадрида» было не завершено? Это вновь отсылает к версии о доме абразивного завода — он был окончательно надстроен в годы войны. Но и к версии о доме ЗСО — если он действительно строился поэтапно до, во время и после войны. При этом в энциклопедии «Челябинск» говорится, что после эвакуации из Серпухова и Ярцево текстильного оборудования «было начато проектирование фабрики в недостроенном здании Дома печати (на перекрестке ул. Красноармейской и пр. Ленина). Тогда же и началось строительство, завершившееся к концу 1947 г.». А краеведы отмечают, что 3 января 1941 г. облисполком решил создать Историко-революционный филиал краеведческого музея в отдельном здании, и его недострой был отдан под текстильный комбинат.
В общем, загадки таит не только «Мадрид», но и соседние дома.
Автор выражает признательность за помощь в подготовке материала работницам музея АО «Конар» Надежде Тарасенко и Валентине Косулиной, Объединенному госархиву Челябинской области и лично главному археографу ОГАЧО Галине Кибиткиной, а также Владимиру Михину, Игнату Погудину и Юрию Латышеву.
